А вот комментарии там позабавили - какая-то ангажированная дамочка (не дамочка? имя ведь ни о чем не говорит?) восхищается, как ловко следователь Бедерин отшил Караулова.
На самом деле нифига не ловко, а очень даже глупо - когда на провокационный вопрос - вам стыдно или очень стыдно? - следователь отвечает - я не могу разговаривать, - и бросает трубку.
За 25 лет работы с прессой (а временами и в прессе) я четко осознал, что главная рекомендация для всех, кто так или иначе работает в публичном поле - никогда не уклоняться от разговора с журналистами.
Когда в 97 году я освобождался из СИЗО, меня встречали 6 телеканалов - по тем временам это много, практически все, которые были в городе. И я допустил 2 ошибки. Одна несущественная - при всех сказал Татьяне Алексеевой с "Четверки", что у них на меня эксклюзивные права. Понятно, что это была благодарность за тот великолепный материал, который они сделали с Алексеем Нарициным -
naritsin , и который один благодаря отличному качеству фактически купировал всю информационную пену, поднятую против меня синеватым губернатором Росселем. Тем не менее не стоило при всех подчеркивать предпочтения, хотя за это, я думаю, меня все уже простили. А вот вторая ошибка принципиальная - на вопрос Дубичевой я гордо сказал, что вообще не желаю с ней разговаривать, потому что их канал все перевирает. За эту дурацкую выходку Худяков подверг меня серьезной товарищеской критике на тему того, что никогда нельзя отказываться от разговора с журналистом. Даже если ты точно знаешь, что он "заряжен" против тебя, отказавшись от разговора, ты провоцируешь максимально негативное освещение. В то время, как, поговорив, ты и напряжение в какой-то мере снимешь, и возможный контакт на будущее поддержишь.
Поскольку я человек импульсивный, но понятливый, одного внушения мне хватило, с тех пор я в любое время дня и ночи открыт для диалога.
Для чего я это написал? - в первую очередь для молодых коллег, которые регулярно допускают ту же ошибку, что и я 20 лет назад. Поверьте, очень нелепо выглядит адвокат, который в камеру заявляет - "никаких комментариев!" Даже если сам себе он кажется при это важным и даже монументальным.
И, возвращаясь к поводу - ответ следователя "не могу разговаривать" - худший из всех возможных. Понятно, что Караулов заранее сделал домашнюю заготовку, и, если бы следователь на вопрос "стыдно или очень стыдно?" не втянул бы голову в панцирь, а вошел бы в диалог естественным встречным вопросом "за что?", он получил бы заранее заготовленную плюху -Караулов это умеет, помню по личному опыту общения. Но эта плюха предполагала обязательный ответ, который уже можно было обдумать, преодолев эффект неожиданности от внезапного телефонного звонка
